Как этично называть людей с психическими заболеваниями? Председатель Правления Центра лечебной педагогики Анна Битова комментирует эту непростую тему в статье на портале Газета.ru:
«Я как-то была на большой конференции по инклюзии. Готовилась к выступлению, советовалась с американскими коллегами, как назвать детей, о которых я собиралась говорить. Предложила «children with disabilities» («дети с нарушениями»). Нет, говорят коллеги, так сейчас говорить нетолерантно. «Children with special needs» («дети с особыми потребностями») они тоже отвергли. И сами предложили «children with special rights» («дети с особыми правами»). Тут уже возмутилась я и сказала, что права у всех одни. Права у всех одинаковы, а потребности разные.
Хорошо ли говорить «ментальные нарушения»? Я считаю, что нет. У нас в законодательстве терминология только одна: "люди с психическими расстройствами". Но действительно, когда ты про человека говоришь, что у него психические расстройства, это звучит грубо. И родители детей с такими диагнозами, и взрослые люди с психическими расстройствами не хотят, чтобы их так называли. Соответственно, стали искать облегченный вариант. Я обычно говорю «с психическими нарушениями».
Словосочетание «ментальные нарушения» можно трактовать по-разному: в Германии, например, есть два слова: одно описывает людей с психическими заболеваниями (шизофрения, психозы), другое указывает только на умственные нарушения. А у нас не понятно, что имеется в виду. Поэтому я в основном стараюсь вымарывать из наших письменных высказываний «ментальные нарушения». Но в устной речи с этим уже ничего не сделаешь.
«Человек с умственной отсталостью» – тоже не очень приятная формулировка, но она зафиксирована законодательно и пишется в медицинских документах. Когда мы говорим «интеллектуальные нарушения», мы просто пытаемся сказать то же самое полегче. Но я этот термин очень не люблю. Кто от чего отстал, куда мы бежим, где эта норма и что такое норма?
Например, у людей, которые живут в интернатах, при тестах на интеллект обычно получается достаточно низкий балл, потому что у них очень низкий уровень осведомленности об окружающей жизни. Хотя интеллектуально, на мой взгляд, многие из них вполне могут справляться с жизнью. А при такой голой оценке навыков и знаний они, конечно, проигрывают. И что такое интеллект? Это возможность понять что-то или это запас знаний и представлений? Тоже очень сложный вопрос.
Выражение «особый ребенок» вошло в обиход на моем веку, сначала робко, потом его подхватили. Особый ребенок – это фигура речи, это не термин. Она описывает ребенка, чье состояние отличается от нормы. Отмечу, что не стоит говорить «нормальный», правильно – «нормотипичный».
Английский аналог этого образа – «special», в смысле «с особенностями». Это тоже была попытка найти менее обидное слово. Надо сказать, что оно тоже уже становится стигмированным.
Я читала в западных исследованиях, что есть цикл стигмированности. Мы как общество приходим к выводу, что это слово нехорошее, заменяем его, а лет через 50 новое слово тоже становится таким же стигмированным в представлении публики. Язык требует какого-то обновления. Но пока только в устной речи, к сожалению. Слово «олигофрения» как диагноз никуда не делось. И олигофренопедагогика осталась как специальность. Хотя мне бы очень хотелось, чтобы это поменялось».
Добавить комментарий